По мнению философа Рустема Вахитова, сегодня интерес к истории Уфы растёт: появляются стихи и песни, воспевающие её, выходят произведения об истории Уфы. В соцсетях созданы группы любителей уфимской старины и советского периода. В то же время, считает Вахитов, процесс утрачивания горожанами уфимской идентичности всё усиливается.
Заставить образ работать
Алексей Шушпанов, UFA.AIF.RU: – Рустем Ринатович, в чём причина всплеска уфамании? Какие направления вы выделяете?
Рустем Вахитов: – Это, в первую очередь, краеведы – они собирают старые фотографии, ходят по улицам и фотографируют уцелевшие памятники архитектуры и зодчества, требуют возвращения улицам исторических названий, возмущаются политикой городских властей. Это уфацентризм. Его идеолог – поэт и журналист Александр Залесов, считающий, что это «защитная реакция на экспансию раскрученных мировых столиц в наше сознание». По его мнению, известные города мира ничуть не лучше Уфы, они просто сумели создать себе легенду: «Нью-Йорк – город контрастов», «Париж – столица порока» и т.д. Значит, уфимцы тоже могут создать свою «идею Уфы», которая будет привлекательна для других. Тогда наша жизнь в родном городе будет комфортнее, и жителей других городов и даже стран Уфа начнет интересовать. Уфацентристы предлагают создавать достопримечательности и реконструировать старые. Они за отражение города в произведениях искусства, за продвижение талантливых уфимцев и за то, чтоб отщипнуть от их славы в пользу родного города, если они уже раскрутились сами. Так, Залесов однажды предложил поставить в Уфе памятники Шевчуку и Земфире. Наконец, некоторые представители русских национальных организаций мечтают об Уфимской губернии и активно эксплуатируют образ Уфы как губернского «русского города». Она, действительно, была такой до революции, но практически им теперь не является. Им противостоят башкирские активисты, мечтающие об Уфе как о башкирском городе.
– И кто ближе к истине?
– Проблема в том, что революция, гражданская война и советское строительство кардинально изменили жизнеустройство, национальный и социальный состав населения города. До революции в Уфе преобладали дворяне и мещане – а это городские обыватели, домовладельцы, мелкие торговцы, купцы. В начале XX века первых было около 10%, вторых – более 40%. По данным переписи 1897 года, из 49 тыс. уфимцев 41 тыс. были православного вероисповедания. Мусульман было 6 тысяч, в основном татары. Понятно, почему дворянско-мещанская русская губернская Уфа после революции стала оплотом белого движения на Урале. Неудивительно, что после взятия Уфы красными летом 1919 г. город покинуло большое количество уфимцев, которые, боясь красного террора, отступили вместе с белой армией. Эмигрировали, а частью и подверглись террору, который не замедлил наступить, в основном представители дворянства, духовенства, чиновничества.
Слияния не случилось
– Когда начался рост численности населения?
– Как раз в последующие годы, и растет невероятными темпами, в 1939 г. оно составляет около 250 тыс. человек, в 1959 – около 547 тыс. в 1979 г. – около 977 тыс. и, наконец, в 1980-м достигает миллиона. Изменяется социальный состав – со строительством предприятий в Уфе формируется мощный рабочий класс. Увеличивается численность татар и башкир, которые в структуре населения дореволюционной Уфы составляли несколько процентов. Уфа и в XXI веке остается городом с преобладающим русским населением, но, похоже, уже ненадолго: в 2002 году русских в городе было около 530 тыс., тогда как татар и башкир в совокупности – около 450 тыс. человек. При этом приток русских иссякает, а приток из сельских районов татар и башкир по-прежнему велик. Проблема и в том, что, возможно, Уфы как города в наши дни вообще не существует.
– Вы серьезно?
– Понимаю, звучит как чистый эпатаж. На самом деле это очень серьёзное заявление. Один из крупнейших российских специалистов по урбанистике Вячеслав Глазычев высказывал мнение, что большинство крупных советских городов в европейском понимании ими не являются. Это поселения с чётко обозначенными границами, промышленным потенциалом и социальной инфраструктурой. Но они не обладали культурной цельностью, наличием общей идентичности, системой ценностей его жителей, а политическим условием этого является наличие у них самоуправления. В результате получились социальные массивы, которые объединены чисто внешне – наличием администрации, аппарата чиновников, которые реализуют на этой территории властные полномочия. Если же идти не сверху, от власти, а снизу, от жизни самих жителей, такие массивы распадаются на множество слабо связанных друг с другом слобод. Такой у нас была и во многом остается Черниковка.
– Почему сложилось такое мнение?
– Несмотря на её присоединение к Уфе окончательного слияния не произошло до сих пор. И в наше время многие жители северной части города уфимцами себя не считают. Как не ощущают себя частью уфимской агломерации и многие жители Дёмы, не говоря уже о Шакше, которая была присоединена к Уфе в 1980 году из-за желания властей превратить столицу БАССР в миллионник.
Да и собственно Уфа без этих поселений была разделена на Архиерейскую, Золотухинскую, Сафроновскую, Труниловскую, Северную слободы и др. Это были «государства в государстве», чужаку показаться в них было небезопасно, сразу подходили местные и интересовались: кто он, откуда и куда? Фактически жители слобод жили в разных сообществах. Нередкими были драки между районами и улицами, причём принимали в них участие не только дети и подростки, но и взрослые мужчины. Некоторые из этих слобод такие, например, как Нижегородка, существуют до сих пор.
Произошла атомизация – каждый живет своей семьей и квартирой, соседей почти не знает и не желает знать.— «АиФ»
Номенклатурный центр
– А многие слободы остались только в топонимах…
– В 60–70-е годы прошлого века их стали сносить и застраивать типовыми хрущевками или панельными девятиэтажками. Туда заселяли бывших жителей слобод, а также уфимцев в первом поколении, приехавших в город для работы на промышленных предприятиях. Слободская самоорганизация исчезла, произошла атомизация – каждый живет своей семьей и квартирой, соседей почти не знает и не желает знать. Люди, живущие в таких районах, объединяются в сообщества уже не по месту жительства, а по месту работы, по принципу землячества. Сообщества эти географические, не локализуются на территории города, уфимцами себя их члены все равно не считают, но и чувство принадлежности к своему району города, к своей улице они тоже утратили.
– А коренные жители исторического центра?
– Частный сектор в этих районах активно сносили, проживавших в нём коренных уфимцев выселяли, центр стали застраивать и заселять представителями партийной номенклатуры, творческой интеллигенции. «Коренизация» кадров была коньком советской национальной политики. Многие работники обкома, райкомов, горкома были выходцами из сельских районов. Даже прожив в Уфе десятки лет, они продолжали ощущать себя частью своей деревни и своего района, объединялись в кланы по принципу землячества. В среде местной власти это явление имеет место и сейчас.
Словом, Уфа – это агломерация, объединённая лишь внешним фактором. Единой городской властью, причём среди тех, кто входит в этот властный аппарат, количество людей с уфимской культурной идентичностью тоже, очевидно, не такое большое. Поэтому наши уфаманы сегодня создают уфимскую традицию, или, выражаясь лапидарнее, изобретают Уфу.
Уфа – это агломерация, объединённая лишь внешним фактором.— «АиФ»
На фундаменте Башкорта?
– В чём выражается это «изобретение»?
– Например, в продвигаемом проекте «Уфа – русский город», который несёт в себе мощный заряд ксенофобии. Вполне ожидаем был симметричный ответ со стороны башкирской интеллигенции. Так, академик Нияз Мажитов объявляет Городище Уфа-2 остатками древнего города Башкорт, якобы существовавшего на территории Уфы еще 1500 лет назад. Разворачивается научный спор с политической и идеологической подоплёкой. Сторонники учёного, многие из которых интересуются современностью гораздо больше, чем историей, пытаются сконструировать иную, башкирскую уфимскую идентичность. По их логике выходит, что изначально Уфа была якобы исконно башкирским городом, затем пережила более чем 500-летний русский период, а теперь возвращается к прежнему своему обличью. При этом им неважно, что даже если город Башкорт когда-то действительно был, к современной Уфе он имеет ещё меньшее отношение, чем русский губернский город Уфа.
Но есть мнение, что было всё наоборот: история с «русскостью» стала развиваться из-за позиционирования Уфы как столицы суверенного Башкортостана, с экспансией башкирской топонимики. Возможно и так. Это вопрос диалектический: что было сначала, курица или яйцо. Главное – растёт конфликтность, и это плохо.
– А как в идеале должен проходить процесс изобретения Уфы, тем более в связи с её 450-летним юбилеем?
– Думаю, это вопрос для ещё одного большого разговора. Если кратко, мне хотелось бы, чтобы Уфа стала «городом дружбы народов».
