Пластический хирург Александр Фадин: «Врачи учатся всю жизнь»

В июле 2019 года Минздрав РФ вновь предложил усилить контроль Росздравнадзора над клиниками пластической хирургии. О том, что происходит с отраслью в состоянии постоянных проверок, в чем отличия российской школы пластической хирургии, и для чего врачи учатся на анатомических курсах компании Medical Esthetic в Праге, АиФ-Уфа рассказал пластический хирург, кандидат медицинских наук Александр Фадин.

Сергей Дорофеев, «АиФ-Уфа»: В последние годы эстетическая медицина развивается впечатляющими темпами. Однако есть ощущение, что бурный рост касается в основном косметологии, пластическая хирургия более консервативна. Это так?

Александр Фадин: Пластическая хирургия, как отдельная специальность появилась в России всего лишь около 10 лет назад. В Советском союзе перед медициной в принципе стояли другие задачи, далекие от эстетических требований. Поэтому темпы развития эстетической медицины в России ошеломляющие, и здесь есть чем гордиться. Но это касается всех её областей — и пластической хирургии, и косметологии. Просто косметологов больше, чем пластических хирургов, и пациентов у них больше, поэтому их развитие более заметно.

- С прошлого года Росздравнадзор проводит массовые проверки клиник пластической хирургии. Контроль над клиниками всё время ужесточается. Насколько оправданы эти меры?

- За последние несколько лет мы видели в пластической хирургии ряд вопиющих случаев гибели пациентов, причем не от каких-то осложнений, которых невозможно было избежать, а от проблем, которые можно и нужно было предотвратить. Разумеется, власти не могли не вмешаться. Поэтому сам факт того, что Минздрав реагирует на эту проблему, оправдан и объясним. Другое дело, что, как обычно, все это происходит очень неуклюже. Ведь от чего погибают пациенты? От того, что ими занимаются неопытные врачи, или нет каких-то препаратов, от того, что в клинике не отлажена система контроля качества оказания медицинской помощи. Чиновникам необходимо всё это проверять. На деле, гайки закручиваются слишком сильно, и зачастую добросовестным владельцам клиник выставляются условия, при которых они просто не могут больше работать.

- Можете привести пример?

- Меня удивило требование Росздравнадзора обеспечить пациентам зону для прогулок после операции. За 20 лет своей врачебной деятельности я ни разу не видел, чтобы пациент после эстетической операции захотел погулять вокруг клиники. После пластики, как только пациент может выйти на улицу, он предпочитает сразу уехать домой.

Столь же абсурдное требование — наличие реанимации в клинике эстетической хирургии. Просто потому, что реанимация не может работать один или два раза в год, ни один хирург туда не положит свою пациентку. Я видел один пример, когда это требование было выполнено, и выполнено прекрасно. Вложено колоссальное количество денег, построена отдельная реанимация с мониторами, комнатой отдыха дежурного анестезиолога-реаниматолога, дежурной медсестры-анестезиста. Это привело к тому, что в клинике появилось неработающее подразделение. Реанимация должна работать, только тогда туда будут класть пациентов с действительно серьезными осложнениями. Там должна быть боевая бригада, которая ежедневно занимается спасением жизней. И, естественно, когда наступило осложнение, требующее реанимационных усилий, пациентку не положили в эту реанимацию при клинике, а повезли в реально действующую в Склифосовского, или еще куда-то.

Пластика после рака груди. Как решиться на операцию? Подробнее

Дело в том, что в клинике эстетической хирургии ситуация, когда действительно нужна реанимация, возникает один раз в два-три года. Так что это помещение, в которое вложены миллионы рублей, служит просто общежитием для санитарок. Такие требования я считаю избыточными, за ними прослеживается желание сократить количество клиник, оставив лишь те, за которыми стоит крупный капитал.

- Существует стереотип о разнице между школами пластической хирургии. Так, американскую часто упрекают в чрезмерности, европейская считается более умеренной. Есть ли какие-то отличительные особенности у российской школы?

- Разница между школами действительно есть, и связана она с наиболее востребованными процедурами у пациентов. Хотя это, безусловно, не значит, что в России нет спроса на какие-то умеренные и естественные результаты после пластики, или в Европе нет спроса на большую грудь и попу. В общем люди везде более-менее одинаковые, но тренды различны. Российская ситуация очень похожа на американскую. У нас тоже очень требовательные пациенты, и сам путь развития и тенденции в пластической хирургии больше похожи на американские. Европейская пластическая хирургия очень консервативна. Мы быстрее осваиваем новые методики, многие наши хирурги оперируют достаточно радикально, агрессивно, с ярко выраженными результатами.

- Вы долгое время работали в клинике термических поражений. Что вам ближе эстетическая или реконструктивная хирургия?

- Конечно, эстетическая! Последние 17 лет я только ею и занимаюсь.

Но реконструктивная хирургия — она всё же интереснее. Каждый пациент представляет собой нетривиальную задачу, которую нужно решать творчески. Например, электроожог затылка, когда электрический ток поразил все ткани вплоть до головного мозга. Стоит задача как-то закрыть этот дефект. И мы с моим учителем идем в морг, и на холодном материале составляем план операции: формируем лоскут на спине, пытаемся дотащить его до затылка. Отрабатываем эту методику и вдохновленные отправляемся в операционную. Трудно представить, чтобы я что-то подобное делал сейчас. Эстетическая хирургия в этом смысле более рутинная вещь.

Но в ожоговом центре я работал при военно-медицинской академии. А звезда военной медицины, которая была гипертрофированно развита в СССР, закатывается последние 20 лет. Работа в тихо умирающей структуре, скажем так, действует депрессивно на любого человека.

- Какая методика вам сейчас кажется наиболее перспективной?

- Универсального ответа на вопрос, какая методика сейчас является перспективной, у меня нет. Есть новые методы, но свой потенциал они, на мой взгляд, исчерпали. Например, липофиллинг (пересадка собственного жира).

Этот метод, как ракета, взлетел в начале нулевых годов, тогда же были описаны осложнения и проблемы, с ним связанные. Но энтузиасты, прежде всего американцы, продолжали настойчиво пробовать, искать подходы. В итоге сейчас — это великолепный инструмент, который сопровождает практически любую мою операцию, я использую липофилинг почти всегда — при омоложении лица, при пластике век, при увеличении груди, когда нужно закрыть имплантат. Изменился подход и к удаленному жиру, мне просто жаль его выливать. И когда от липосакции остается жир, я всегда ищу, куда пациентке его назад ввести, в попу, например, потому что это отличный пластический материал.

Еще 15 лет назад такого отношения не было, мы безжалостно избавлялись от жира и дружно радовались, что пациент стал стройнее и красивее. Но трудно липофилинг назвать перспективным методом, его потенциал выработан. Он занял свое достойное место среди остальных методов, и пока новых технологических прорывов я не вижу.

Формула стройности. Кому может помочь современная липосакция? Подробнее

- Что вы думаете о клеточных технологиях?

- Я наблюдаю какие-то шаги со стороны клеточных технологий в течение длительного срока. Еще в конце 90-х годов, когда работал в ожоговой клинике в Санкт-Петербурге, и у нас были энтузиасты, которые пересаживали искусственно выращенные культуры клеток на ожоговые раны. Но практического результата это не давало. За прошедшие 20 лет биотехнологии так и остались в разряде классической базовой науки. Это объяснимо. В классической науке 90% разработок отправится в корзину, но зато оставшиеся 10% могут дать какой-то технологический прорыв.

Но это не значит, что не нужно развивать эти методики, просто не нужно переоценивать их сегодняшние возможности. Практического применения культуры стволовых клеток, например, искусственно выращенных фибробластов, на сегодняшний день нет. Наверняка это сработает где-нибудь, когда-нибудь. Например, в нейрохирургии были интересные сообщения, да в любой области медицины это может выстрелить. Но пока - нет.

Мы в свое время занимались тем, что выделяли стволовые клетки из жира при липосакции, размножали их в искусственной среде и вводили обратно пациентам, но я, честно говоря, не видел от этого реального результата. Пока классические методы на порядок эффективнее.

- Новейшие методики коррекции внешности заставляют пластических хирургов и косметологов постоянно вмешиваться в области друг друга. Как вы считаете, где проходит та грань, которую косметологам лучше не пересекать?

- Грань эта проходит в области объема операции, которая выполняется. Я не вижу какой-то принципиальной разницы, если косметолог сделает небольшой липофилинг слезной борозды, или если он введет в эту же область гель. И там, и там требования одинаковые: стерильность, небольшой объем операции, использование местного анестетика.

Косметолог должен остановиться там, где потенциальная опасность осложнений превышает возможности его косметологического кабинета. Может ли косметолог выполнить блефаропластику? Технически, да. Но вероятность кровотечения, или анафилактического шока при пластических операциях выше просто потому, что объём вмешательства больше и мы применяем больше лекарств.

Хирургам надо чем-то успокоить и обезболить пациента, применить антибиотик, обработать кожу. Вместе с большим количеством медикаментов возрастает опасность возникновения осложнений. Продолжительность вмешательства опять же больше. Хирург использует другие методы: рассечение тканей, мобилизацию - освобождение их от старых связей, перемещение на новое место и фиксацию. Косметолог эти методы не применяет, даже когда он подтягивает ткани, он не рассекает, не отслаивает их от места прикрепления. Тем не менее, косметологи заходят в зону хирургов и наоборот, потому что это смежные специальности и в этом нет никакого криминала. Существует человеческий разум, чтобы разграничивать, что можно делать, а что нельзя.

- Вы много преподаете - на факультете повышения квалификации медицинских работников РУДН, ведете анатомические курсы для косметологов в Праге на базе Карлова университета. Что вы находите в преподавании?

Бегом от старости. Как ухаживать за кожей после 30 Подробнее

- Мне это очень нравится, когда есть результаты размышлений над тем, что ты делал. А затем появляется потребность этим делиться. Но в основном я все-таки практик: 95% моей работы — это хирургия.

- Косметологические методы становятся все более инвазивными. Возможно, сейчас необходим совсем иной подход к подготовке врачей-косметологов?

- Требования к подготовке и так становятся выше, и объективно к этому есть предпосылки. Сейчас косметологом может стать только врач-дерматолог, прошедший соответствующую подготовку. Раньше было иначе. Медсестра после прохождения курса продолжительностью несколько месяцев становилась косметологом. И базы учебных учреждений стали серьёзнее. То есть, ситуация становится лучше, серьёзные усилия в этом направлении предпринимаются.

- Зачем тогда врачам, в частности, косметологам, посещать дополнительно анатомические курсы?

- В Праге я работал с французским хирургом Ивом Сабаном, который рассказывал, что он впервые организовал анатомический курс для врачей 30 лет назад, который оказался очень востребованным. И это на Западе, где всегда была высокая подготовка. То есть дело не в плохом первичном обучении, а в том, что даже врача невозможно выучить как узкого специалиста по всем вопросам.

Что касается отработки навыков на анатомическом материале, то этого не хватает и врачам других специальностей, не только косметологам. У каждого врача есть персональная кривая обучения, мы учимся всю жизнь. И когда начинаем выполнять все более агрессивные манипуляции, нужна какая-то дополнительная поддержка. Взгляд на анатомию у врача, который, например, начинает использовать в своей работе методы нитевого лифтинга, меняется. Врач начинает нуждаться в дополнительных знаниях по анатомии. И в этом смысле анатомический курс в Праге, посвященный нитевой имплантологии, очень помогает. Он даёт возможность не только увидеть всё своими глазами, но и попробовать своими руками, и действительно опытный преподаватель всегда рядом и доступен для любых вопросов.

Александр Фадин — пластический, эстетический, реконструктивный хирург проекта Plastica.one, анатом, кандидат медицинских наук. Оперирует уже более 20 лет, преподает в Российском университете дружбы народов (РУДН) и на анатомических курсах для косметологов в Праге. Действительный член Общества реконструктивных и пластических хирургов России, автор и соавтор 30 научных работ, докладов и презентаций.

Medical Esthetic — чешская компания, дистрибьютор и производитель медицинских изделий, техники и препаратов, а также организатор анатомических курсов для врачей-косметологов и исследований на базе Карлова университета в Праге и Университета Коменского в Братиславе.