В Уфе завершились гастроли Татарского государственного академического театра им. Г. Камала. Гости привезли 8 спектаклей: премьеры последних сезонов и легендарную «Голубую шаль». Из-за пандемии сроки гастролей дважды переносились, благодаря чему уфимские театралы смогли увидеть главную премьеру сезона – «Муть. Мухаджиры». С разговора о ней мы начали беседу с главным режиссёром ТГАТ им. Г.Камала Фаридом Бикчантаевым.
«Прошлое толкует нас»
Cветлана Истомина, «АиФ-Башкортостан»: Фарид Рафкатович, к постановке «Муть. Мухаджиры» вы шли около 20 лет. Чего не хватало, чтобы осуществить её раньше?
Фарид Бикчантаев: Лет 20 назад Марсель Хакимович Салимжанов (на тот момент главный режиссёр Театра им. Г.Камала. – Ред.) открыл для меня романы Махмуда Галяу, и уже тогда я подумал, что когда-нибудь поставлю спектакль. У этих произведений, написанных сто лет назад, сложная, противоречивая судьба. Взять хотя бы факт, что наши же, татарские ответственные работники от литературы отказались публиковать написанные на татарском тексты. Хотя многие их читали, рецензировали. Муса Джалиль был одним из тех, кто, прочитав рукописи, сказал: их нужно печатать. Галяу написал письмо М. Горькому, и в начале 30-х романы «Муть» и «Мухаджиры» вышли в Москве в русском переводе (один из романов автор перевёл сам). Один экземпляр хранится в моей личной библиотеке. Когда в 1937 г. Галяу репрессировали, его архив был уничтожен. Лишь в конце 60-х романы были переведены на татарский язык, их мы и взяли за основу.
За 20 лет были попытки инсценировать произведения Галяу. Я даже съездил в Турцию, прошёлся по следам героев романа. Но всё равно как-то не складывалось. Может, не хватало решимости, опыта. Сейчас вот созрел…
– Результатом довольны?
– Вполне, что со мной бывает нечасто. Спектакль получился масштабным, эпическим, идёт почти 4 часа. Казанские, а теперь и уфимские зрители в большинстве своём приняли спектакль тепло, несмотря на то, что мы несколько отступили от привычных канонов. Например, минимизировали декорации: многие сцены решены за счёт света, условностей, символов. При этом подчеркнули аутентичное, национальное – быт татар, который ярко описан в романе: 10 самоваров, ткацкий станок, кубызы, плуг – на сцене всё подлинное.
– Заложенные в спектакле смыслы актуальны и где-то созвучны сегодняшнему дню – смутные времена, мобилизация, поиск земли обетованной. Совпадение?
– Я ни в коем случае не провидец и не предсказатель. Как меня после спектакля пытала одна знакомая: ты что, знал, что будет мобилизация? Ну как я мог знать?.. Когда мы начинали, ничто этого не предвещало. Подобные темы, кстати, присутствуют и в наших «Угасших звёздах» К. Тинчурина. Думаю, дело в том, что по-настоящему большие произведения всегда о вечном, всегда ассоциативны. Недавно вычитал фразу: «Прошлое толкует нас». По-моему, замечательно. История всегда развивается по спирали, особенно трагические моменты.
«Рефлексировать было бы странно»
– Ваши постановки всегда становятся предметом анализа в СМИ. Часто критика бывает несправедливой, необъективной?
– Как говорил мой учитель в ГИТИСе, если после определённого периода работы у вас не появились враги, вы плохой режиссёр. Ругают – значит, работаешь. Признаюсь, меня всё это мало беспокоит: начинающим режиссёрам ещё позволено рефлексировать, но, когда за плечами больше 30 лет работы, это было бы странно. К слову, в отличие от местных, столичные критики, например, из Петербургского театрального журнала, более объективны, не говорю уж об уровне профессионализма.
За «Муть. Мухаджиры» мне тоже досталось крепко. Некоторые наши деятели как с цепи сорвались: Бикчантаев «ломает татарский театр». Претензии стандартные, ничего нового. Взять ту же «Голубую шаль» – «наше всё». Сколько мы получили по голове за эту версию! «Всё испортили, переделали», «что за гротеск», «зачем эти танцы народов мира»… Но ведь это лишь визуальный ряд! Мы обновляем художественное решение, но сохраняем классическую трактовку.
– Ругают-ругают, но и в Татарстане, и в Башкирии народ на неё ломится. Хотя пьеса написана почти век назад...
– В этом её магия, в ней – наш культурный код. Полулубочная, нехитрая история – на первый взгляд, что там ставить? Но когда погружаешься в неё, на поверхность выходят смыслы, заложенные в нас на генетическом уровне. Понимаю, эти протесты против любого намёка на модернизм связаны с неизбывным страхом поглощения, ассимиляции, утраты национальной идентичности. Процесс перманентный: волна поднялась – частично спала, затем по новой – и так на протяжении всей истории татар.
Вне политики
– Из репертуара Башдрамы изъят успешный спектакль «Зулейха открывает глаза». Мнения по этому поводу разделились…
– Не скрою: неприятно удивлён фактом снятия спектакля. Я не горячий поклонник «Зулейхи», но постановка Айрата Абушахманова мне понравилась. В своё время роман предлагали поставить нам, но я счёл, что эта проза - не наш материал.
Кстати, в настоящее время приглашённый режиссёр из Бурятии Сойжин Жамбалова начинает работу над постановкой по роману Гузель Яхиной «Дети мои». Надеюсь, она состоится.
– А у себя в театре сталкивались с запретами, культурой отмены? Или, наоборот, – с госзаказом?
– Нет, слава Богу, ничего не навязывают – даже боюсь говорить… Запретов в период своей работы тоже не припомню. Знаете, если прощупать репертуар любого театра на предмет наличия в постановках крамолы, половину можно признать «опасной» в плане возбуждения общественного сознания. И, как мы понимаем, в основном это как раз постановки классических пьес: в этой – народные протесты, в той – власть ругают. Ведь даже в «Голубой шали» можно услышать призыв к бунту! Но вообще, театральное искусство должно быть вне текущей политической конъюнктуры, не стоит проецировать классику на современную повестку.
Энергия Береске
– Служение театру затратно в физическом и эмоциональном плане. Где ваше место силы?
– Деревня Береске в Атнинском районе, где родились мой отец, дед – одна из самых старых в Татарстане. По рассказам мамы, впервые я попал туда младенцем: вскоре после моего рождения они с отцом приехали в гости к его родителям и многочисленной родне. Отец носил меня из дома в дом, где мне «обмывали пяточки» и должным образом отмечали это событие. Потом был долгий перерыв, и вот относительно недавно я вернулся в Береске. Здесь восстанавливаюсь, подпитываюсь энергией природы, с удовольствием копаюсь в земле, отражаю натиск вишнёвых посадок.
Вообще, вокруг Береске удивительным образом сплелось несколько биографических линий. В этих краях происходит действие романов М. Галяу. Его родная деревня Ташкичу в 20 километрах от моей. Его родной дядя, наш знаменитый богослов и философ Шигабутдин Марджани, тоже жил в наших краях. В этом я тоже вижу определённый знак.
– Ваши спектакли «Антигона» в Башдраме и «Осень» в «Нуре» местные театралы до сих пор вспоминают с восторженной ностальгией. Нет желания вновь поработать в Уфе?
– Мне тоже дороги эти постановки. К сожалению, сейчас времени не так много: основная работа, актёрский курс в Казанском театральном училище, СТД. Но приезжать в Уфу всегда приятно. Ведь именно здесь, на сцене Башдрамы в начале 80-х состоялись мои первые гастроли с театром, тогда ещё в качестве актёра. С тех пор наше театральное братство с уфимскими коллегами только ширилось: это регулярные обменные гастроли и постановки, фестиваль «Науруз», различные форумы...
Тесные профессиональные контакты обросли личными привязанностями: дружим с Айратом Абушахмановым, Алмасом Амировым, актёром театра «Нур» Рушатом Мударисовым: его дочь Алина и зять Алмаз – талантливые, востребованные актёры нашего театра. В этот раз с молодыми артистами-камаловцами по приглашению Тансулпан Дагиевны Бабичевой пообщались в тесном кругу с её подопечными – студентами института искусств.
Люблю и сам город, особенно старую его часть, уходящую, аутентичную: старинные особняки на улице Мустая Карима, уцелевшие пока деревянные дома на Гоголя. Нравятся и новые локации – например, «Арт-квадрат». Словом, Уфа – интересный и дорогой для меня город.